Александра Кнайфеля можно назвать поэтом тишины, несмотря на парадоксальные составы исполнителей, задействованные в его сочинениях, например своды храма или шестнадцатихорный состав. Его произведения стали активно исполнять и записывать за рубежом с конца 1980-х годов. Он первым из отечественных композиторов получил престижную немецкую стипендию DAAD, его музыке (наряду с творчеством Кейджа, Штокхаузена и Фрэнка Заппы) был посвящен Франкфуртский фестиваль 1992 года. Записи сочинений Кнайфеля выходили и продолжают выходить на лейбле ECM Records. Одним из первых исполнителей многих его опусов стал виолончелист и дирижер Мстислав Ростропович, благодаря которому стали возможны премьеры сложнейших в исполнительском плане произведений, таких как «Восьмая глава» для храма, четырех хоров и виолончели (Вашингтон, 1995), опера «Алиса в Стране Чудес» (1994−2002/2004) «для театра играющих, поющих и танцующих» (Амстердам, 2001). В творческом наследии композитора — более ста произведений в разных жанрах.
По воспоминаниям Александра Кнайфеля, однажды у него завязался любопытный диалог с Андресом Мустоненом, эстонским скрипачом и дирижером, основателем ансамбля старинной музыки Hortus Musicus: «Мустонен мне говорил: „Я играю всякую музыку, и кто-то из композиторов на земле, кто-то между небом и землей, а ты все время на небе — это же невозможно!“ А я ему отвечал в том смысле, что когда дол и небо сливаются, ты уже не можешь различить, где что, и слышишь оба пространства — когда не только там, но и здесь. Это и есть единение». Как указывает музыковед Светлана Савенко, «То, что делает композитор, можно определить как создание ситуации диалога, в котором таинственным путем может вспыхнуть искра взаимопонимания, и слушателю тогда откроется сокровенный смысл художественного высказывания».
Савенко же говорит об «идее числа, найденной композитором интуитивным путем», которая является одной из констант композиционно-технического устройства сочинений Кнайфеля. «Пока я не найду ключевое число или принципиальный числовой порядок, я не могу начать сочинять», — говорит автор. Эта числовая символика имеет обобщенный характер, выступая в качестве своеобразной орбиты того или иного сочинения, вокруг которой кружатся вариативные элементы — преимущественно одно-двухголосное письмо, умеренные динамические краски, редкая смена регистров.
Мир музыки Александра Кнайфеля на духовные тексты — особая страница творчества композитора: «Кажется, Антоний Сурожский говорит, что тексты первых библейских книг описывают мир до падения, и у нас просто нет словаря, которым можно это выразить. Слова-то есть, но они не то, что они говорят. И продраться через это как будто бы невозможно. И тогда я подумал, что словами, допустим, не продраться, а словами с музыкой — есть шанс. Когда слова в неразрывной связи с музыкой, возникает нечто, с помощью которого вы можете ощутить эту жизнь».
Многие сочинения Кнайфеля оказываются в одном ряду как с творчеством минималистов, так и с явлением, которое называют понятием «новая консонантная музыка», имея в виду произведения Георга Пелециса, Арво Пярта, Хенрика Миколая Гурецкого, Джона Тавенера.
От них опусы Кнайфеля сильно отличаются, по словам Алексея Мунипова, «своей внутренней радикальностью», но не все меломаны сразу чувствуют эту разницу.
«Понимаете, перепутать-то можно легко: взять мою пьесу и исполнить в этом ряду, — говорит композитор. — И она будет естественно звучать, можно будет даже провести разные параллели, но они все равно вам ничего не объяснят. Вы же чувствуете, что она иная, просто по происхождению. Даже если это короткая пьеса, пусть даже минутная — в ней ведь слышится все, о чем мы с вами тут говорим. И люди это чувствуют, им это почему-то нужно. Хотя, конечно, не приглядевшись, могут и перепутать. Мне, с одной стороны, совестно, что я зову в такие миры. А с другой, я видел, как переживали их люди, совершенно к этому не готовые, и как те на них влияли… И если каждый это почувствует, и будет тот самый собор. В котором мы все разные, но мы едины и ликуем с замиранием сердца, что у нас такой Отец, что мы — Его дети и что есть пространства, где мы это можем осознать» (из интервью Алексею Мунипову).
Сергей Терентьев