Мой минимализм не сродни американскому, по той причине, что я свой не считаю «пустым». То, что сейчас называют минимализмом, пришло из Америки и совершенно по природе своей американское явление. Но, с моей точки зрения, был и существует европейский минимализм, который, правда, так никто не называет. Первым был Орф, сюда же я отношу и Свиридова (не все), сюда же можно поместить и Пярта, а также польского композитора Гурецкого. Но все это музыка, которую пустой не назовешь, а американскую назовешь этим словом.
Новое трио никак с алкоголизмом и наркоманией не связано. Организация эта (Jellinek Consultancy, заказавшая трио «Are You Ready, Brother?») обосновалась в Амстердаме просто потому, что это перекресток всех путей. Сегодня в Европе три таких города, вернее, три крупнейших аэропорта, откуда можно практически полететь в любую точку Земли прямым рейсом: Амстердам, Лондон и Франкфурт. А потом, бороться с алкоголизмом и наркоманией не означает, что сам не пьешь и не куришь марихуану. Одно с другим не связано. Это нам кажется, что должно быть связано, а на самом деле жизнь учит, что это не так. Вспомни всех советских руководителей, которые призывали к воздержанию, героизму и прочим вещам, а сами и не воздерживались, и героизм не проявляли. Так и здесь. Я не знаю точно, но предполагаю. Думаю, что у них будут там приемы, вот я и посмотрю — чего и сколько они будут выпивать.
Отрывки из писем Н. С. Корндорфа к матери (Николай Корндорф: Материалы. Статьи. Воспоминания. М.: Московская консерватория, 2015)
«Are You Ready, Brother?» После долгих раздумий и поисков автор перевел это название как «Готов ли ты, брат мой?» Но… флер был потерян. Дело в том, что по-английски это перекликается с названием спиричуэла «I Wanna Be Ready», что означает «Я хочу быть готовым» — готовым предстать перед Богом. Да и обращение «брат» не равно обращению «Brother»: так, к примеру, обращаются друг к другу негры в «Порги и Бесс» — все они братья и сестры во Христе. Поэтому композитор решил вернуться к английскому названию.
Галина Аверина. Список сочинений Николая Корндорфа (Ibid.)
Содержательный план, о котором говорится в названии Трио, отсылает также и к латинскому выражению memento mori — словом, аккумулирует в себе множественную палитру культурных ассоциаций, объединенных экзистенциальной тематикой. Стремительно обрушивающийся на слушателя в самом начале пьесы оглушительный каскад звуков сравним с рождением «порядка из хаоса». Если говорить сухим аналитическим языком, то высотность в первом разделе ориентирована на строгий конструктивный принцип. Жесткость логического правила заключается в том, что последовательность в появлении каждого следующего тона регулируется порядком расположения ступеней ми-мажорной гаммы (этот принцип сохраняет свое действие на протяжении всего первого раздела).
Все разделы Трио опираются на определенные структурные свойства, но, пожалуй, генеральной идеей композиции можно считать ориентацию на число 7 — с этой символикой связаны свойства как высотных, так и невысотных параметров. Число 7 отчетливо фигурирует, например, в кульминации первого раздела: созвучия, образованные из сцепления двух секунд (dis-e и е-fis), словно уходящие ввысь колонны, охватывают весь регистровый диапазон и повторяются ровно семь раз.
Торжественный характер этих вертикалей, а также их интервальная конструкция, напоминающая о величественных массивных хоралах из трех симфонических Гимнов Корндорфа, позволяют предположить, что композитор подразумевает некую аллюзию на собственные произведения. Возможно, смысловая арка, переброшенная к Гимнам, как раз и дает некий ключ к скрытым содержательным пластам Фортепианного трио, отмеченного религиозно-философской глубиной.
Если грандиозная космологическая картина, представленная в первом разделе трио, создает образ сотворения мира, то во втором открывается картина мира горнего, Небесного. Помимо гигантского динамического контраста (fff-p), автор специфическим путем создает и тембральный. Кристально чистые звуки, парящие в высоком регистре — вот краски тончайшей палитры, составленной из флажолетов струнных и pizzicato, извлекаемого гитарным плектром на струнах рояля. Еще один важный символ — обертоновый звукоряд, первые семь звуков которого фигурируют во втором разделе произведения. Освобожденный от какой бы то ни было фактурной сложности, обертоновый звукоряд как подлинный символ музыкального космоса трижды проводится от звука e, выполняя роль перехода от состояний «высшей грандиозности» к «высшей утонченности».
Структурная логика третьего, самого крупного раздела формы примечательна ритмическим богатством, проявляющимся и по горизонтали, и по вертикали.
Юлия Пантелеева. Структурная поэтика Фортепианного трио Николая Корндорфа (Современные проблемы музыкознания. № 1. 2024)