Летом 1913 года три друга-авангардиста — художник Казимир Малевич, поэт Алексей Кручёных и композитор Михаил Матюшин — собрались на даче у последнего, чтобы ни много ни мало создать театр будущего. Проведя импровизированный съезд и сочинив воинственный манифест, они сразу взялись за дело — создание первой футуристической оперы «Победа над Солнцем». Работа шла продуктивно, и той же зимой постановка увидела свет. Петербургский развлекательный центр «Луна-парк» на четыре вечера оказался самым скандальным местом города: 2 и 4 декабря в нем демонстрировалась трагедия «Владимир Маяковский», в которой выступал сам поэт, а 3 и 5 декабря — «Победа над Солнцем». Еще до премьеры в прессе стали появляться заметки с заголовками вроде «Как будут дурачить публику», что оказалось соавторам только на руку: антиреклама обеспечила аншлаг. Молва о премьере разнеслась по обеим столицам, хотя у провокационного шоу было не так много зрителей из-за небольшой вместимости помещения, а качество исполнения оставляло желать лучшего: Матюшин аккомпанировал певцам, большей частью непрофессиональным, на расстроенном фортепиано.
Уже в начале 1914 года воодушевленный Малевич ведет переговоры о показе оперы в Москве, но затея не удается. Год спустя Матюшин пытается издать ноты — безрезультатно. Ну, а когда в 1920‑м, уже находясь в Витебске, создатель «Черного квадрата» все-таки восстанавливает спектакль на сцене, «Победа» исполняется вовсе без музыки и с другими декорациями (их создает ученица Малевича Вера Ермолаева). При жизни соавторов их совместный труд больше никогда не увидит свет, хотя память о нем останется жить. Произведение становится мифом — потерянным сокровищем русского авангарда. Лишь в 1980‑е годы в США, Европе, а затем и в Советском Союзе режиссеры и исследователи начали попытки восстановить «Победу». Но сразу столкнулись с главной проблемой: отсутствием полной партитуры. На тот момент были известны лишь два источника музыки — крошечные фрагменты, помещенные в либретто 1913 года, и фрагментарная рукопись ученицы Матюшина Марии Эндер — копия с неизвестного оригинала. Это около половины музыкального материала, звучавшего в премьерных спектаклях.
Тем не менее, благодаря уцелевшим нотным отрывкам, полному тексту Кручёных и эскизам Малевича можно было сложить общее представление о спектакле: «Победа» стала явлением действительно экстраординарным. Это опус парадоксов, идеальный Gesamtkunstwerk — и вместе с тем попытка бунта против всего искусства прошлого. Плакатное высказывание — и непостижимая философская концепция, открытая для самых разных трактовок. Бред сумасшедшего — и откровение юродивого. Вспышка сверхновой — и черная дыра, деформирующая привычную художественную материю и остающаяся загадкой.
Два акта оперы (в терминологии Кручёных — «дейма») — две эпохи: первая — всё, что было прежде, вторая — футуристическое будущее, «десятый стран». Действующими лицами становятся люди-маски, метафорические фигуры в кубистических костюмах. Нерон и Калигула в одном лице, Путешественник по всем векам, Будетлянские силачи, Некий злонамеренный, Забияка, Авиатор и другие декламируют и поют абсурдистские тексты, обращаясь как правило не друг к другу, а в зал. Композитор и либреттист вовсе отказываются от дуэтов и ансамблей, развернутые монологи вагнеровского типа также отсутствуют: текст будто распадается на осколки, в которых отражаются фрагменты образов, идей, смыслов, с трудом собираемые воедино.
Либретто можно анализировать и как апокалиптическое предчувствие будущих революционных потрясений, и как гимн урбанизму, и как (анти)милитаристское высказывание, и даже как отражение эзотерических учений. Сам Матюшин объяснял, что «путешественник по всем векам — это смелый искатель — поэт, художник, прозорливец, что сражающийся сам с собой неприятель — это конец будущим войнам, что и вся „Победа над Солнцем“ есть победа над старым привычным понятием о Солнце как о красоте». Его фраза дает нам ключ к пониманию жанра произведения: «Победу» правильнее было бы назвать не оперой, а антиоперой, «победой над оперой».
Музыкальный материал большей частью атональный. Матюшин использует целотоновость, свободную двенадцатитоновость, полиаккорды.
Поначалу вокальные партии представляют собой мелодизированную декламацию в сопровождении фортепианных фигураций или аккордовых последовательностей. Однако уже в конце первой картины звучит разухабистая «Песня забияки», и ее мелодия сразу западает в память: получился безусловный хит. Этот номер, равно как и «Мещанская песня», дает основание сравнивать «Победу над Солнцем» с будущей «Трехгрошовой оперой»: еще до тандема Курта Вайля и Бертольта Брехта Матюшин создает пародию на оперную арию, счищая с нее позолоту благородства и академический блеск. Однако новаторство композитора не только в этом. Даже в таких вроде бы примитивных запоминающихся темах он избегает тонального устоя, опровергая казавшееся незыблемым правило «простое — тональное, а атональное — сложное».
Еще одна особенность музыки «Победы над Солнцем» — монтажность. Без всяких переходов Матюшин сталкивает эпизоды, совершенно различные по фактуре, гармонии, метроритму. Вдобавок, отказывается от развития — и на микро-, и на макроуровне. Показательна ремарка в Пятой картине Второго дейма. Над тремя тактами с однообразным движением восьмыми указано: «играть надоедливо, скучно до конца монолога чтеца». Здесь стоит провести параллель с другим новатором той же эпохи — Эриком Сати. Еще в 1893 году он сочинил пьесу «Vexations» («Неприятности»), которую, по замыслу автора, надо было играть 840 раз подряд. Дерзкие идеи, опережающие время, щедрой рукой разбросаны по «Победе над Солнцем». За десятилетие до «Pacific 231» Онеггера и за 15 лет до «Завода» Мосолова в опере появился «стук машин» и гул работающих фабрик. Матюшин, конечно, не наполнял каждую из находок в отдельности таким концептуальным значением, но стремился к изобретению небывалого лексикона, музыкального аналога «заумного языка» Кручёных.
Увы, мы до сих пор не знаем наверняка, сколько же музыки Матюшин сочинил для оперы. Судя по либретто Кручёных и рукописи Эндер, здесь были и чисто речевые эпизоды, и вокальные номера, и декламация под фортепиано. Сопоставляя источники, можно убедиться, что музыкальный текст первого дейма дошел до нас с серьезными лакунами, тогда как второе деймо сохранилось почти целиком, за исключением «Военной песни», неизвестной вплоть до прошлого года и ни разу после 1913 года не исполнявшейся. Но теперь и она у нас есть.
Автору настоящей статьи удалось обнаружить партитуру номера в архиве Пушкинского дома (ИРЛИ РАН). Рукопись Матюшина была ошибочно отнесена в каталожном описании к 1914−1915 годам и потому оказалась вне поля зрения исследователей «Победы над Солнцем». Сравнение подстрочника вокальной партии с либретто оперы не оставляет сомнений, что перед нами номер именно из нее, причем последний ее вокальный эпизод. На сегодняшний день это единственная дошедшая до нас чистовая рукопись Матюшина из «Победы», следовательно, ценность листа исключительна.
Большое значение имеет и другая находка — черновик Вступления к опере. Он был найден в архивной папке «Четверти тона», где собраны недатированные наброски. Прежде были известны лишь два такта Вступления, теперь же мы имеем хотя бы приблизительное представление о том, как композитор планировал продолжать опубликованный зачин. В новой редакции «Победы над Солнцем», мировая премьера которой состоится в нынешней программе, Вступление дано в максимально развернутом виде по обнаруженному черновику. А «Военная песня» будет исполнена перед финальным инструментальным эпизодом, что наиболее логично с точки зрения музыкальной драматургии. Кроме того, «Мещанская песня» и «Песня забияки» прозвучат в версиях, учитывающих оба источника, — печатное либретто и рукопись Эндер. Текст эпизодов, до сих пор не найденных, будет декламироваться в соответствии с либретто.
Данная редакция — на сегодняшний день самый полный и аутентичный вариант оперы, предназначенный для концертного исполнения. Вместе с тем не исключено, что нас ждут новые открытия, которые расширят наши представления об этой Атлантиде русского авангарда. А значит, путь «Победы» к публике продолжится. Вопреки всему. Как тут не вспомнить финальную реплику будетлянских силачей? «Мир погибнет, а нам нет конца!»
Сергей Уваров